Произвольная программа

— Это подкаст «Произвольная программа». Я Максим Траньков, и у меня сегодня особенный гость. Особенный потому, что он давно обещал — и сделал. Улыбка сборной команды России по фигурному катанию — Михаил Коляда. Миша, привет.

— Привет!

— Миша, как часто тебе поют песню про «покажи свою улыбку»?

— «Мишка, Мишка, где твоя улыбка»? Нечасто, к сожалению. Только ты.

— Только я?

— Да.

— А я думал, что тебе прямо надоело это.

— Нет.

— Обратите обязательно внимание на улыбку Михаила Коляды. Это то, что любит вся страна, вся его армия болельщиков. Миша, спасибо, что ты пришел.

— Спасибо, что пригласили.

— Я давно тебя ждал, и ты обещал сегодня поговорить.

— Да. Если честно, я сразу скажу, немножко волнительно.

— Открою секрет — Миша к нам приехал не из Санкт-Петербурга сегодня, а из Липецка. Расскажи, почему Липецк?

— Там живут родители моей супруги, и мы у них сейчас гостим.

— Любимая теща?

— Конечно.

— И чем занимаешься в Липецке?

— Гуляю, отдыхаю. Недавно мы ездили на велосипедах и обнаружили котят.

— Где?

— В коробке возле остановки.

— То есть кто-то выбросил?

— Да. И у меня сердце разрывается, я просто не мог пройти мимо, в итоге вчера возили их в ветеринарку, все проверяли, анализы сдавали. Сейчас они находятся на передержке, поэтому если кому-то нужны котята, обращайтесь в мой телеграм-канал, там указан номер телефона.

— Обязательно. Если кто-то хочет из рук нашего чемпиона Михаила Коляды получить замечательного котенка, спасти маленькую жизнь и подарить себе немного тепла — это к Михаилу.

— Они очень красивые, добрые. Но у нас уже есть один.

— А сколько котят?

— Пятеро.

— Всего пять! Эксклюзив, всего пять котят от Коляды.

— Одного удалось пристроить, осталось пять.

— Здорово, Миша. Такое доброе сердце. Я всегда знал, что ты классный парень.

— Спасибо.

«Я принял решение взять паузу»

— Прямо пару дней?

— Потому что очень тяжело было.

— Я в своем возрасте неделю отходил после такого подвига.

— Мне пока что пары дней хватило.

— Тебе понравилось участие в подобного рода турнирах? Ты вообще поддерживаешь эту идею — прыжковый чемпионат, кубок Первого канала?..

— Я за все новое, так скажу. Мне все очень сильно понравилось — организация, свет. Я просто пришел туда на репетицию и первый день просто как в музее ходил, смотрел, думал: «Боже мой, как это красиво».

— Хотя ты тысячи раз выступал на этой арене.

— Да. Но все равно это было как в первый раз. Настолько меня это захватило, настолько был эмоциональный фон, что я смог выдать в нужное время нужную эмоцию. И потом, естественно, я уже без сил возвращался домой.

— Кто-то должен обыграть Ягудина, поэтому обязательно тебя ждем. Не обещаю, что сам еще поскоблю лед, но залить его для вас буду готов.

— Спасибо. Очень лестно, конечно. Нет, обязательно, если пригласят, буду участвовать. Мне этот формат очень понравился.

— Миша, ты знаешь, что ты последний из могикан? Последний российский призер чемпионатов мира в мужском одиночном катании.

— Я не задумывался об этом до этого момента, но видимо, так.

— То есть твоя бронза — это последняя бронза в мужском одиночном катании для России. Ты помнишь, в каком году она была?

— В 2018. Пять лет назад.

— И за пять лет никто даже не приблизился к твоему результату. Как ты думаешь, когда и кто...

— Когда мы сможем приблизиться к этому?

— Вынося за рамки допуск нас на международные соревнования.

— Очень сложно сказать, правда. Потому что когда проходил чемпионат мира, я его не весь смотрел, частями, и я понял, что уровень очень серьезный. Честно говоря, я даже предположить не могу, кто и в каком году тем более.

— В обозримом будущем реально кому-то из российских одиночников?

— Я думаю, все это реально. Потому что все мы люди. Все мы делаем красиво. Иногда ошибаемся, но стараемся делать красиво.

«Этот переход заставил меня самого повзрослеть»

— Оглядываясь назад, твой переход к Алексею Николаевичу Мишину что в тебе изменил? Расскажи немного про эту часть своей карьеры. Как ты смог выйти на этот новый для тебя уровень?

— Это было тяжело, потому что когда 20 лет ходишь по одной дорожке, пытаться пройти этот же путь по другой дорожке становится крайне тяжело.

— А в чем были основные отличия?

— Во всем. Начиная от того, как я его приветствую каждое утро и как я с ним прощаюсь. Постановка тренировочного процесса, режим дня, это все. Наверное, этот переход заставил меня самого повзрослеть, что ли. Я как-то по-другому посмотрел на свою жизнь, свою карьеру.

— А ты жалел, что раньше не перешел?

— Я никогда не жалею о том, что сделал.

— Никогда-никогда? Даже если ты допустил ошибку? Или обидел человека?

— Ладно, редко.

— Я вот жалею.

— Я всегда жалею, когда кого-то обижаю, поэтому простите меня пожалуйста, честно, искренне прошу прощения, если кто-то на меня обижается.

— Мишка, ты такой классный.

— Спасибо. Но я правда. Искренне.

«В своих бедах я виноват сам, сам себя накрутил»

— Давай вернемся, может, в не самое приятное для тебя время, в 2018 год, когда не только наши общие надежды на тебя, но и твои собственные... Не получилось на Олимпийских играх, прямо скажем, психологически надломился. Было тебе тяжело? Расскажи про этот год. Бронза чемпионата мира все равно.

— Не получилось, я согласен с тобой. Я знаю, чего не хватило, я просто не хочу говорить.

— То есть ты анализировал?

— Конечно. Прошло пять лет. Я уже смотрю на это немного по-другому.

— Ты не хочешь даже заикнуться, что произошло? Может, в общих чертах?

— Начнем с командника. Мое выступление, в принципе, не играло роли. Мы бы все равно стали серебряными призерами. Откатай я идеально, мы бы все равно стали серебряными призерами. Все, эту тему закрыли. Что касается личных соревнований, там можно было выступить на одно, максимум на два места выше.

— Объективно.

— Да. То есть я просто был не готов. И я это признаю.

— Психологически?

— И психологически, и физически. Потому что это очень тяжело — катать за неделю четыре программы. Это не то что шоу-программа, когда я выступил на «Русском вызове». Одна такая программа. А тут четыре за неделю.

— Мне кажется, что можно было специально готовиться.

— Готовился. Понимаешь, не хватило. Когда я с этим не сталкивался, просто смотрел по телевизору, думал: «Вот люди дают! Это же такой уровень, это невозможно». Потом, когда там оказался, понял, что это очень тяжело. Но когда я там оказался, приехал оттуда, я понял, что в своих бедах я виноват сам. Я сам себя так накрутил. Потому что, вот честно, чем отличаются соревнования типа кубка Первого канала от Олимпийских игр? Ничем. Программа та же, лед тот же, коньки те же, костюм такой же. Все дело здесь.

— Там тяжело, а кубок Первого канала полегче? Я никогда не выступал на кубке Первого канала, поэтому мне сложно сравнивать.

— Тяжело, кстати. Но там по-своему кайфово.

— Знаешь, что мне не нравится в выступлениях спортсменов на кубке Первого канала?

— Что?

— Что спортсмены относятся к этому турниру не как к соревнованиям.

— Я так не отношусь.

— Не готовятся к нему, приезжают в плохом физическом, техническом состоянии. Я, будучи — не знаю, как назвать свою роль — в группе поддержки одной из команд (обычно это команда синих, проигравшая команда, уже три года подряд), вижу: приезжают ребята, я их только что видел на чемпионате России, где они занимают призовые места, прыгают четверные прыжки, феерия. Приезжают на кубок Первого канала и прыгают двойные, могут откатать с тремя двойными прыжками в короткой программе. Вот это мне не нравится. Мне кажется, нужно менять отношение к этому турниру у спортсменов и готовиться. В следующем году, я открою небольшой секрет, этот турнир будет переформатирован именно по этой причине. Будут сильные изменения.

— Интересно. Ты мне потом расскажешь, что там.

— Может быть, как раз пауза твоя закончится.

— Посмотрим, не знаю.

«У Алексея Николаевича сбросил с себя лишнюю тревожность и понял, что надо просто работать»

— И мы вновь вернулись. Это подкаст «Произвольная программа». Я Максим Траньков, и у меня в гостях замечательный российский одиночник, чемпион Михаил Коляда.

— Вот мне Ламбьель говорил, что я постоянно бегу куда-то, то есть видимо в моем характере заложено то, что я постоянно куда-то опаздываю, что-то недоделываю. Поработав с Ламбьелем или с Рафом, я немножечко расслаблялся, и при этом продуктивность не падала. Я думал: «Вау! А так может быть?»

— Может.

— Возвращаясь к вопросу о том, что поменялось, когда я перешел к Алексею Николаевичу: наверное, просто немного расслабился, сбросил с себя какую-то лишнюю тревожность, понял, что надо просто работать, и все.

— А в чем была тревожность? Ответственность? Что тебя заставляло куда-то бежать?

— Сложно сказать.

— Может, ты просто повзрослел?

— Может. Может быть, это и стоило сделать раньше, я бы раньше повзрослел.

— Как развиваться, если не пробовать новое? Философский вопрос.

— Сложные вопросы, и на самом деле, тут не знаешь, как правильно поступить. Ты можешь понять это только после того, как ты что-то сделал или не сделал. Было бы, конечно, здорово, если бы кто-то нашептал: «Сделай это, точно получится». Или, допустим: «Используй такую методику — точно выстрелит».

— В 2018 году после короткой программы в командном турнире, знаю, тебя очень сильно пресса журила и кто-то в команде был недоволен и высказывал напрямую неприятные вещи, даже из других видов спорта. Кто тебя поддержал в этот момент больше всех, кому ты мог позвонить и выговориться? Может, прямо в олимпийской деревне был такой человек?

— Да. Мы с этим человеком жили в комнате, это Дима Соловьев, как ни странно. И Вова Морозов. И Саша Энберт. Вот мы жили все вместе. И спасибо, ребята, огромное, потому что я... Если бы не они, было бы еще хуже.

— То есть ребята тебя, в принципе...

— Да, очень сильно поддерживали, правда, я очень благодарен.

— Но это же все ребята, которые катались в командном турнире.

— Представляешь? Не все злые, оказывается.

— Мне кажется, в этом, может быть, и сила нашей сборной, что мы можем сколько угодно соперничать друг с другом, не дружить, но в какие-то тяжелые моменты мы всегда сборная, всегда такой кулак, нет?

— Возможно. Действительно, когда есть поддержка команды, это что-то... это другое. Вот за что мне, кстати, нравится кубок Первого канала, что когда ты катаешься, у тебя на трибунах сидит твоя команда, и это другие ощущения. Поэтому в некотором роде я тебе завидую, что ты катаешься не один, а в паре. Ну, катался. Когда ты выходишь, ты понимаешь, что не один на льду. Мне было бы интересно попробовать. Наверное, это добавляет ответственности, но в то же время за счет этого ты становишься увереннее сам. Наверное, так.

— Миша, я тебе сейчас благодарен, что ты всегда однозначно отвечал на мои блиц-интервью, потому что сейчас бы такого откровенного разговора не получилось: я всегда думал, что ты такой ледяной волк-одиночка...

— Нет.

— ...который в раздевалке сидит надутый как бука и ни с кем не общается. И вообще... А ты, оказывается, командный игрок.

— Ну ты понимаешь, это ведь тоже определенная маска.

— Я не понимал.

— Я вот тебе сейчас говорю в спокойной обстановке, не в раздевалке, когда я такой сижу надутый, да? Потому что... да, действительно, мне очень важно, чтобы у нас был такой как бы... командный дух. Именно во всей сборной. И у нас сборная очень хорошая, очень крепкая, дружная, правда. Что бы ни случилось, я уверен, все все поймут.

— Ты же из многодетной семьи, правильно?

— Да.

— Расскажи немножко о семье. Мама, папа, братья, сестра чем занимаются? Сколько вас вообще?

— Нас четверо.

— Четверо.

— Да.

— Ты старший?

— Да.

— Кто у тебя еще?

— Младшая сестра, младше на два года. Еще младше... Мы как по ступенькам идем вниз. Брат и еще младше сестра.

— А фигурным катанием занимаешься только ты?

— Да.

— И никогда никто больше?..

— Две сестры пытались заняться этим делом...

— Но видя, как классно катается их старший брат, они...

— Я, кстати, не знаю, почему бросили. Видимо, родители посчитали, что хватит нам одного фигуриста в семье. Потому что это очень тяжело, когда с утра...

— Ты же еще из Колпино, правильно?

— Нет, я из Питера.

— Ты из Питера?

— Это такая ошибка.

— А почему все говорят, что из Колпино?

— Потому что я какое-то время там жил.

— А, ты просто жил в Колпино.

— Да, семья просто переехала.

— Но ты же ездил на тренировки.

— Да, ездил. Я ездил 3,5 года. То есть не все время.

— Один?

— Я родился и вырос в Питере.

— Все, Михаил Коляда родился и вырос в Питере, а не в каком-то Колпино, как Федор Климов. А кто тебя привел на каток? Как ты оказался в фигурном катании?

— Мама привела. Просто...

— ...в «Юбилейный».

— Да, в «Юбилейный». Я был в детском садике. Обычно родители как? Приходят вечером поздно, а тут мама приходит... Обеда еще не было, мама уже пришла. Думаю: «Что случилось?» Все, она меня повезла куда-то. Думаю: «Ну ладно». Потом — провал в памяти.

— То есть этот момент ты помнишь?

— Да, помню. Потом...

— Сколько тебе было лет?

— Мне пять лет было. Потом, значит, вспышка — я уже на коньках стою, в каком-то болоньевом костюме. Все. И потом, помню, первые соревнования.

— Какое ты место занял?

— Четвертое. Последнее.

«Я чуть не ушел в футбол»

— А как мама вообще поняла, что у тебя будущее крутого одиночника? Не говорил с мамой на эту тему?

— Нет, не говорил.

— «Почему фигурное катание? Почему не в «Зенит» меня отдала?»

— Я чуть не ушел... в футбол. Но мне было тогда лет 10-11.

— То есть ты прямо ходил в секцию?

— Да, я там учился недалеко от «Юбилейного». Сейчас этой школы уже нет, конечно. Сейчас на ее месте Театр Бориса Эйфмана.

— Это какая школа?

— 91-я.

— Я в ней тоже учился.

— Мне кажется, там все учились.

— Я с Женей Плющенко в одном классе учился.

— А, ну вот, видишь как!

— Ну как учился...

— Ну, понятно, ну учился все равно.

— Был.

— Числился, да? И там... Мне очень нравится Петроградка в принципе, район там классный. Да. Как-то то ли школу прогуливал, то ли тренировки... Уже не помню. В общем, забрел в какой-то двор. И там какой-то парень. Я с ним познакомился, все. Он там с мячиком был. Он говорит: «Пойдем, у меня сейчас тренировка». А я всегда в кроссовках ходил. Мы пошли на тренировку, тренер на меня посмотрел, говорит: «Классно, все, подходишь, давай, приходи. У нас в понедельник, среду и пятницу тренировки». Я такой: «Да, все, хорошо. До встречи!»

— Ты пришел домой, маме сказал: «Мама, я...»

— Да, я говорю: «Я хочу в футбол». И она такая: «Странно, но ладно». В общем, на следующий день я забрал вещи из «Юбилейного», сказал всем: «Прощайте». И все. И пару раз я туда сходил, а потом почему-то опять оказался на катке.

— Притянуло.

— Ну не знаю, как-то... То ли заставили, то ли угрожали, — уже не помню.

— А сейчас бы сидел на скамейке запасных где-нибудь в Воронеже, получал бы пару сотен тысяч евро в месяц.

— Вот на что я променял, да?

— Как на что? На прекрасное ты променял. Где бы мы без тебя бы были?

— Нет, честно, я ни разу не жалею, что остался в фигурном катании, потому что...

— Потому что ты никогда ни о чем не жалеешь. Мы это уже выяснили.

— Ну да.

— Что сделано — то сделано.

— Да, да. Я стараюсь отталкиваться от того, что есть здесь и сейчас.

«Суставчики все-таки у меня уже не всегда выдерживают»

— А есть что-то, о чем ты жалеешь, чего ты не сделал в фигурном катании? Пока что. Потому что пока мы нажали паузу.

— Да. Не прыгнул четверной аксель.

— Блин, я вот всегда думал, что ты это сделаешь.

— Есть у меня видео одно...

— С четверным акселем?

— Да. Да. Наверное, потому, что мне бы очень хотелось прыгнуть аксель.

— Хотя бы ради этого тебе придется реанимировать... Хотя бы на шоу-турнир», на прыжковый турнир. Можно вообще не тренировать программы, только прыжки.

— Ты знаешь, на самом деле, как по мне, уж лучше тренировать программы, чем просто прыжки.

— Да? Почему?

— Суставчики все-таки у меня уже не всегда выдерживают. Чуть-чуть перепрыгаешь — уже все, чувствуется, что надо сбавить обороты. Что еще тебе рассказать? Даже не знаю.

— Миш, когда ты пришел в группу к Алексею Николаевичу Мишину, там же было много уже молодых да горячих одиночников. Ты вроде как бы ветеран, но в то же время новичок в группе. Как ты себя поставил, как в хату вошел?

— Без спроса. Ну как? Мне приходилось догонять.

— Догонять?

— Да.

— Ну ты же чемпион России.

— А какая разница? Что было, то было. Я вышел из формы, все, я не чемпион России. Все. Это когда было-то? Мне приходилось догонять, все заново.

— А как ребята отнеслись к тебе в группе? С кем ты, может быть, подружился? Или не...

— Да в общем, я со всеми ребятами в нормальных отношениях. У нас как-то сразу контакт сложился. Ты же понимаешь, что я не конфликтный человек. И мне найти контакт с людьми достаточно просто.

— Не было такого, что ты к шефу подъезжал и говорил: «Алексей Николаевич, меня этот бесит, уберите его на другой лед»?

— Нет, нет. У нас, наоборот, была такая здоровая конкуренция.

«Мне сейчас работать тренером не очень интересно»

— Правильно. А про тренерскую карьеру ты никогда не задумывался?

— Задумывался. Но я думаю, что пока еще рановато.

— Просто ведь сейчас у тебя есть такой шанс. Например, с Алексеем Николаевичем Мишиным... Допустим, стать ассистентом, многому научиться у него именно с тренерской... Потому что очень большая разница, когда мы спортсмены. Ты думаешь: «Да вот, у меня были тренеры, я могу это использовать». Я просто поработал под кем-то, скажем так, я столькому научился, я вообще столько не знал.

— Конечно. Но только вот, смотри. Я считаю, что у памяти есть такое свойство: если этим не пользоваться — это забывается. Допустим, если я сейчас, грубо говоря, нахватаюсь опыта, буду знать... ну, не все, но многое...

— Потом не вылезешь просто.

— Мне сейчас как бы работать тренером...

— Не очень интересно?

— Пока да, пока не интересно. А вот когда будет интересно, когда будет это актуально лично для меня, естественно, я там буду искать информацию, советоваться со старшими товарищами и так далее. Конечно, когда... Я думаю, что хороша ложка к обеду.

— Но все равно, слушай, у тебя сейчас семья... Я не лезу, не знаю, планируете ли вы или не планируете маленьких колядят.

— Колядят? Прикольно, кстати, звучит.

— Колядята. Тем более, что ты из многодетной семьи, у тебя есть опыт воспитания малышей. Ты же старший брат. Вот. Но я ни к чему не подталкиваю, я просто говорю, что у тебя сейчас семья. Может быть, в обозримом будущем она станет больше. Может быть. Нужно же зарабатывать чем-то на хлеб. Ну а блогерство — дело такое.

— Сейчас я как раз и нахожусь в поиске себя, в поиске своего дела. А может быть, и не одного.

— Это скорее всего, потому что ты — творческий человек, а у творческих людей обычно там, там, там. Это я по себе знаю.

— Ну да, да-да.

— И мы вновь вернулись. Это подкаст «Произвольная программа», я Максим Траньков. И у меня в гостях замечательный российский одиночник, чемпион Михаил Коляда! А твоя супруга, она чем занимается?

— Она занимается воздушной гимнастикой сейчас, на полотнах.

— На полотнах.

— Угу.

— Она этим занимается для того, чтобы участвовать в шоу, или для себя, или?..

— Начиналось это все для себя (попробовать себя в чем-то новом), а потом потихонечку это все переросло в спорт. Участвовала даже в соревнованиях.

— А, то есть она участвует прямо в соревнованиях. А фигурное катание осталось в ее жизни? Она же парница.

— Она, бывает, тренирует детей, да.

— Но не на постоянной основе?

— Нет-нет.

— А тебе не страшно?.. Ты приходил смотреть?

— Страшно, конечно. Я не просто ходил, я на тренировки приходил, все это снимал еще, мы потом это все смотрели. Это, конечно, все очень красиво, но это настолько... Для меня это вообще другое. Я там попробовал залезть на полотна, что-то сделать...

— А какая идея для следующего турнира шоу-программ!

— Ух, хорошая идея!

— Полетать.

— Полетать.

— Четверной аксель, а потом полетел.

— Тогда можно все, заканчивать, тогда жизнь точно удалась.

«Вкус поражения я знаю от и до»

— Ты будешь в следующем сезоне, пока у тебя пауза, следить за фигурным катанием, за тем, что происходит... ну, не на мировой арене, а хотя бы у нас, на внутренней? Или болеть за кого-то?

— Пожалуй, да, буду. Наверное, пришло время. Потому что когда я был в спорте, я старался не смотреть вообще ничего. За свою жизнь мне приходилось много проигрывать, поэтому, конечно же, это неприятно. Но, с другой стороны, ты от этого становишься просто каким-то неуязвимым.

— Да, тебя реально твои поражения делали сильнее?

— Конечно. Потому что когда... Давай так, прямо по-честному. Кто еще вообще из российских фигуристов... попадал под такой шквал?

— Если брать именно спортсмена и продолжительность, наверное, критики — да, ты съел не одну ложку... Назовем это критикой, я обычно говорю другое слово.

— Обращайтесь. Вкус поражения я знаю прямо от и до.

— Тебя очень сильно критиковал Леха Ягудин.

— Да, было дело.

— И ты с ним сейчас катаешься в одном шоу. Как ваши отношения?

— Да как? Нормальные.

— То есть без обид? Он объяснялся, почему он так?..

— Нет, не объяснялся. А мне как-то неинтересно. Я не буду у него спрашивать. Зачем?

— То есть и не обижался на него?

— Нет.

— Потому что мне казалось, иногда прямо он уж слишком, с перегибами... Не без причины.

— Тут дело даже не в причине, тут дело в том, что... как я к этому отношусь. Конечно, неприятно, но с другой стороны, я обезопасил себя тем, что я просто не смотрел. То есть не просто так я в интернет не захожу... Сейчас уже захожу.

— Нет, я тоже никогда не читаю комментарии.

— Вот. Ни комментарии, ни это... Если мне интересно посмотреть свое выступление, я просто выключаю звук и смотрю свое выступление. Потому что под музыку... Я все четко знаю, где там, что. Мне музыку не обязательно слушать.

— Слушай, гениально, можно же без... Я вот никогда не думал, что без звука можно посмотреть.

— Обращайся.

— Во время звука-то обычно и не разговаривают. Ты можешь включать, как только поза... Нам, комментаторам... Я тебе открою секрет, раз ты ни разу со звуком не смотрел. Мы во время выступлений сейчас не говорим.

— Это я тоже знаю. Вы только недавно так начали.

— Поэтому мне стало неинтересно комментировать и я не успеваю ничего рассказать. Поэтому иногда кнопку включенную оставляю.

— Все мы ошибаемся. Всякое бывает.

— Скажи это моему начальству. Понятно, что ты, как ты сам выразился, чемпион по поражениям. Но есть ли у тебя какие-то соревнования, которые ты будешь вспоминать через 20 лет, сидя в кресле-качалке на даче, и думать: «Вот, я там на подиуме стоял, и это мое самое главное»?

— Наверное, первый чемпионат России. Не знаю, почему, но вот так.

— А ты помнишь его? Как ты откатал...

— Нет, не помню, помню ощущение, когда стоял на пьедестале.

— Это ожидаемо было?

— Ну, надежда была. То есть да, скорее, было ожидаемо.

— Просто у меня в гостях был Марк Кондратюк, и он мне сказал, что для него очень значимая и вообще... Он прямо вспоминает всегда этот турнир, когда он был первый на чемпионате России, а ты второй. И он говорит: «Я не верил, что можно вообще Мишу обыграть, он же такой крутой, а я типа обыграл Мишу, и у меня это воспоминание...» С трепетом говорит о том... С уважением. Он говорит: «У меня было ощущение самозванца». Представляешь фразу?

— Ничего себе! Ты знаешь, я тебе так скажу. Марк Кондратюк на самом деле очень крутой. И то, что он там стоял, — это было абсолютно заслуженным.

«Для меня это душераздирающая история»

— Как ты вообще относишься к тому, что ты со своими линиями, со своим катанием много лет катал то Бабу Ягу, то... «Ну, погоди!» прикольная была программа. Но потом все какие-то мультяшные у тебя истории были. А мне всегда казалось: «Блин, да он так катается!» И вот этот мой период ожидания твоего пути от «Ну, погоди!» до «Белого ворона»... Я уже поседеть успел, закончить кататься, и наконец-то я дождался от Коляды вот того, что, блин, он может делать. Почему раньше ты?.. Ты же всегда это мог.

— Сейчас объясню. Потому что я 20 лет ходил по одной и той же тропинке.

— По бабьей-ежьей.

— Ты знаешь, кстати, Баба Яга — это был показательный.

— Я помню.

— Вот. У меня показательный был еще Чаплин, у меня показательных много было. Но почему-то всех удивила Баба Яга.

— На самом деле, образ-то оригинальный, образ прикольный, идея классная. Но просто уже в том количестве твоих подобных программ он уже был такой...

— Ну, я понимаю.

— «Коляда как обычно». А какая у тебя любимая программа?

— Любимая... Да у меня все программы любимые. Потому что я в каждую вкладываю частичку себя.

— Все прямо любимые?

— Прямо все.

— У тебя проходной нет, которая тебе бы не нравилась, ее катать...

— Не-а. Нет. С самого детства так, что мне как-то ставят программу, и я прямо должен ее прочувствовать. Если я не прочувствую... Я просто подхожу, говорю: «Не мое».

— А какая, можно сказать, самая запоминающаяся? Для меня, конечно, твой «Белый ворон».

— Самая запоминающаяся? Наверное, такая, чтобы самая яркая, — это «Белый ворон», конечно.

— Да, это прямо...

— Ну вот. Но она такая как бы... душераздирающая, я бы так сказал.

— Я бы сказал, что она не душераздирающая...

— Но для меня эта история... Видишь, я как-то по-своему это все чувствовал. Может, интерпретировал немножко по-другому. А зритель как бы другое считывал.

— Для меня она такая... знаешь, история Феникса, который... Ты будто переродился из этой Бабки Ежки в прекрасного Коляду.

— А так и было. Из гадкого утенка в лебедя.

— А ты много о Нурееве читал, может быть, фильмы смотрел? Ты готовился к этому?

— Да, готовился основательно. И читал, и фильмы смотрел...

— Потому что я фильм не смотрел, но я читал много книг до этого еще, много лет назад.

— Мы с Алексеем Николаевичем поехали в Вагановское училище, там встретились с Николаем Максимовичем Цискаридзе, и он мне провел экскурсию, рассказал о том, что это был за человек. Он мне дал понять вообще, кто это был, какие у него были привычки в жизни, манеры. Какой он был человек. Не то, как он классно танцевал в балете, а именно просто как человек.

— По сути ты готовился реально как к какой-то роли в кино, а не к произвольной программе?

— Да.

— Это серьезный профессионализм. Я тоже так всегда поступал. Я всегда знал, что ты артист. Если бы тебя отвели в балетное училище в детстве, реализовался бы ты как артист балета?

— Ой, не знаю. Я знаю одного солиста Михайловского, кажется, театра... Его фамилия Васильев, имя не помню. Он так прыгает — просто вообще! Мы приходили на спектакль смотреть. Как будто, я не знаю, его кто-то там за ниточки поддергивает сверху. Но он невысокий.

— Но ты тоже как пружинка.

— Но вот он прямо вообще! Мы еще сидели достаточно близко. Мне вот он понравился.

— Мне кажется... Если ты сейчас заговорил о прыжке...

— Тут, в принципе, рост не важен.

— Да. Но ты очень прыгучий. Я еще тебя помню маленьким мальчиком. Я тебя увидел: «Какой одиночник прикольный растет!» Ты такой прыгучий был с детства. Ладно, Миш, спасибо тебе большое, спасибо, что пришел, что мы так приятно поболтали. Что ты раскрыл эксклюзивную информацию — что берешь паузу. Мы, конечно, тебя ждем обязательно в любом ключе на всех катках страны: в шоу, в соревнованиях, в наших турнирах, в шоу-программах, на Кубках Первого канала, в прыжковом — где угодно. Приходи, потому что без тебя, правда, скучно, соревнования — не соревнования, ты всегда радуешь глаз своим катанием, своей улыбкой, у тебя столько болельщиков, и я один из них, чтобы ты знал. Поэтому будем скучать и ждать тебя обратно на нашем льду.

— Спасибо, что позвали, Максим. Спасибо всем, кто смотрит, слушает. Мы обязательно увидимся.

— «Мы обязательно увидимся», — сказал Михаил Коляда. И я его поддерживаю. Мы обязательно увидимся здесь, на подкасте «Произвольная программа». Я Максим Траньков, и сегодня у меня в гостях был трехкратный чемпион России, бронзовый призер чемпионата мира (пока что последний в истории нашей сборной), серебряный призер Олимпийских игр, победитель командного чемпионата мира, призер чемпионатов Европы, улыбка нашей сборной Михаил Коляда. Спасибо, Миша, что пришел.

— Вам спасибо.